soboleva_t

У деда была огромная папка с не менее огромными (для того времени) репродукциями передвижников. Качество, конечно, оставляло желать лучшего, но на середину 50-х это было вершиной полиграфического исполнения. В семье рисовали все три дочки, и дед всячески потворствовал любым подобным начинаниям.

Мне эту папку дали «на посмотреть» примерно в первом классе, т.е. в начале 70-х. Особенно впечатлила «голова раба» – эскиз Иванова к «Явлению Христа народу». (Много позже я видела картину живьем, она поразила меня своими размерами, но впечатление от нее не идет ни в какое сравнение с впечатлением от того эскиза: ужасное, полубезумное лицо, почти труп с какой-то грязной веревкой на шее.) А репродукция, с которой дед заказал картину, вся была расчерчена на пронумерованные квадраты (я и сама так впоследствии перерисовывала что-то мелкое на что-то большое). И не у кого теперь спросить, почему дед выбрал именно её....

В детской моей памяти зацепился лишь обрывок названия папки с передвижниками: «...в Третьяковской галерее». И сей факт, конечно, несколько сузил и облегчил мой поиск в Интернете. Хотя ясно было только одно: художник малоизвестный, иначе искомое полотно населяло бы все хрестоматии нашей советской средней школы, а ничего подобного я не припомню.

И вот для начала мне пришлось пройтись по всем передвижникам Третьяковки. Бог мой... Как будто все они сговорились показывать всё самое депрессивное, что только смогли выискать! Впрочем, они именно сговорились... И им таки это удалось! Особенно пейзажи. Они, наверное, хорошие. :) Но когда их ТАК много, и всё время осень с дождями и серыми покосившимися избами, то тут любой либерал пойдет революцию делать, лишь бы никогда больше этого не видеть.

В общем, через пару часов чистого времени я несколько очумела. К тому же в Третьяковке я не нашла ничего похожего на то, что искала. Отчаявшись, стала бродить по сподвижникам передвижников. Просто так, по ощущениям. И вдруг... Ну-ка, ну-ка... А еще покажите... И...

Это была ОНА. Вот то узнавание, когда сразу, беглым взглядом охватываешь любимое лицо, фигуру и жадно бросаешься навстречу, прижимаешь к себе... И только наревевшись и наобнимавшись, начинаешь отстраняться и рассматривать.

Вот она, эта картина:

Федор Васильев. «Пейзаж с избами, крытыми соломой».

Ну и... ничего особенного. Даже, пожалуй, посредственно и заурядно. И много лишнего. И очень раздражают явно «вписанные» тётки (особенно та, которая перекрывает собой дорогу в лес).

А вот гляжу – и не нагляжусь! Такая история.